На этой планете солнце делает свой круг по небосводу за световой день, который немногим короче палавенского – примерно за тринадцать часов, может быть чуть больше или чуть меньше; Хьялти как-то угрохал весь день на определение этого, отсчитывая перед импровизированными солнечными часами. Далее, путем нехитрых математических подсчетов, происходящих под тремя лунами разных размеров, которые не слишком спеша выплывали одна за другой, турианец вычислил примерную продолжительность суток этой планеты – около двадцати шести часов. Что сказать, когда разум нечем занять, начинаешь заниматься всякой ерундой. Даже если «эта ерунда» уже вне твоей компетенции и далеко не твой профиль.
За последние двадцать шесть часов Хьялти успел натворить дел, куда уж без этого. Для начала он, таясь и скрываясь под покровом ночи, умыкнул чей-то тяжелый скафандр, который турианец умудрился напялить прямо на походный костюм, и двигаться в котором оказалось просто верхом неудобства. Кроме скафандра, который ученый намеревался использовать в качестве брони, некого защитного панциря против неизвестных хищников, из временного лагеря пропали небольшие запасы еды, чьё-то табельное оружие и заряды к нему. То, что работал непрофессионал, было видно сразу: зарядов Хьялти взял не много.
Уходил он тоже ночью, стараясь не шуметь, чтобы никого не разбудить: и хотя и турианцам не нужно было много спать для восстановления сил, разница в продолжительности суток и дальний перелет всё-таки давали о себе знать, проявляясь хронической усталостью, а в особо тяжелых случаях и частыми мигренями. Несмотря на то, что Хьялти не был врачом, он настоятельно рекомендовал больше отдыхать и правильно питаться. Что экспедиторы, впрочем, неукоснительно выполняли и без его наставлений. Но, разумеется, во всех лагерях, даже временных, всегда были те несчастные, на плечи которых лег тяжелый груз ответственности – безопасность. Караульные. Дозорные.
Крепко сбитый мускулистый турианец прохаживался поперек довольно широкого промежутка между двумя деревьями. В том месте как раз намечалась тропа, которую уже начала протаптывать пассажиры и экипаж исследовательского судна, постепенно изучающие леса. К несчастью, не слишком общительный в последнее время Хьялти напрочь забыл имя дозорного. Силясь вспомнить хотя бы позывные военного, охраняющего лагерь, ученый напрягся, сдвинув жвалы к челюсти. Но тот быстро избавил биолога от необходимости это делать резким возгласом, сопровождающимся угрожающим нацеливанием винтовки на Хьялти:
– Стоять! Куда идешь?
– Я?.. – на секунду замялся турианец, примирительно поднимая руки, в одной из которой он держал небольшой мешок с «награбленным». Идея пришла в голову молниеносно. – Я за питьевой водой.
И толи вид мешка, в котором запасов было ну максимум дня на два, толи вмешательство высших сил или еще какая-то магическая ерунда сделали своё дело. Дозорный опустил оружие и отошел в сторону, пробурчав что-то на подобии: «Духи с тобой, парень, вали куда хочешь». «С другой стороны, хорошо что никому не важно, дезертир я или нет» – отметил про себя турианец, решительно уходя по тропе в глухие заросли…
***
На этой планете солнце делает свой круг по небосводу за световой день, который немногим короче палавенского – примерно за тринадцать часов, может быть чуть больше или чуть меньше; следовательно, сутки здесь длились около двадцати шести часов. Уже прошло семьдесят восемь сутое, с того момента, как Хьялти ушел из лагеря. Уже прошло сорок три дня, с того момента, как он понял, что сбился со следа и примерно столько же, с того момента, как турианец принял это как факт. Сорок три дня. Сорок три чертовых дня.
Еще никогда время не тянулось так долго. За эти дни ученый успел истратить почти все заряды в пистолете, в основном, лишь пугая местных диких хищников. Одного из них ему удалось подстрелить, и животное опрометью умчалось из поля зрения. За эти часы Хьялти трижды пытался заново найти след, но лес словно противился этому, услужливо предлагая целую палитру разнообразных запахов, увы, совсем никак не связанных с поисками пропавших. За эти часы Хьялти не удосужился даже вздремнуть, бодрствуя напропалую.
На этой планете солнце делает свой круг по небосводу за световой день, который немногим короче палавенского – примерно за тринадцать часов, может быть чуть больше или чуть меньше; следовательно, сутки здесь длились около двадцати шести часов. Турианец еще никогда не терялся: высокоразвитое еще и в технологическом плане турианское общество просто не позволяло это сделать, со всеми картами, сканерами местности, навигаторами и голографическими гидами. Для экспедиторов существовали более расширенные сканеры местности, которые использовались для составления кар и планов местности. Но всё оборудование осталась в лагере, у Хьялти были лишь наброски первой карты. Сказать, что она не была слишком точна – всё равно, что ничего не сказать. Ученый тяжко вздохнул, щелкнув жвалами, и издал низкий грудной рык. Таким звуком обычно сопровождалось осознание полного отчаяния, что нередко становилось толчком для впадения в депрессию. Но сейчас было явно не до депрессий и состояния меланхолия. Было время действий.
Хьялти никогда не действовал по инструкции. Сигнальной ракетой он испугал одного местного хищника, но привлек внимание других, вместо того чтобы выстрелить ею вверх. Но с другой стороны, он понимал, что у лагеря сейчас лишком мало ресурсов, чтобы еще и тратить их на такие самоубийственные миссии, как спасение заблудившегося идиота. Выхода было два: или ищи дорогу назад, или выживай, как хочешь. Речи о том, чтобы сдаться и быть не могло. Ученый не допускал подобных настроений у себя в первую очередь. Оставалось только взять всю волю в кулак и, раз уж не получается снова выйти на след лагеря, раздобыть себе немного еды. «А еще было бы неплохо отоспаться» – отметил про себя турианец, поднимаясь с земли и собирая свои нехитрые пожитки в заплечный мешок.
Двигаясь по лесам, турианец старался быть как можно больше незаметным – он считал, что лишний раз привлекать к себе внимание вышло бы ему боком. Но когда он увидел две высокие прямостоящие фигуры, мысли в его голове перемешались. Первой мыслью было то, что за ним отправили спасательную команду. Хьялти страшно обрадовался и сделал несколько шагов из своего «укрытия» где стоял прежде – широкого ствола дерева. Но стоило ему приблизиться на несколько шагов, как он понял, что вляпался по самое не хочу. Две фигуры явно не принадлежали турианским солдатам. Ученый выхватил пистолет из набедренной кобуры и снял его с предохранителя. Эти действия были чисто машинальными – уже сжимая оружие в трехпалых конечностях, он задним числом вспомнил, что зарядов там еж давно нет. Да еще и в придачу ко всему, незнакомые пришельцы были вымазаны в какой-то, в лучшем случае, грязи, из-за чего от них разило похлеще…в общем, лучше не искать сравнений, потому что запах стоял непередаваемый. Хьялти, несмотря на всю его холодную стойкость и самообладание, резко захотелось надеть шлем.
В какую-то секунду в его голову закралось осознание тот, что, возможно, эти существа были как-то связаны с пропавшими товарищами ученого. Он прищурился и издал короткий грудной рык, после чего спросил:
- Кто вы? – разумеется, двуногие существа, перемазанные непонятно в чем, вряд ли поняли его слова. Для них это был скорей пустой, не несущий смысловой нагрузки, набор звуков. Но Хьялти почему-то было приятно снова говорить, после долгого молчания, несмотря на то, что его вопрос остался понятен лишь ему одному.
